Более старшее поколение слушателей радиостанции «Эхо Москвы» помнит, что в советских учебниках существовала такая удивительная совершенно глава мощная, она называлась «10 сталинских ударов», это о том, как Сталин выиграл войну, прозорливо предугадав 10 контратак немцев, и, соответственно, пришел к победе. 10 сталинских ударов — это был абсолютно пропагандистский вымысел, но, тем не менее, их учили в школе, и нужно было сдавать зачет о том, как великий Сталин, реформатор всего, где только можно, так вот уложился в мат в 10 ходов.

У нас с вами Москву утопило, и это такие 10 собянинских потопов, которые являются большей реальностью, нежели сталинские удары по врагу. 10 собянинских потопов у нас только-только начались. Два уже было, когда Москву очень серьезно затопило, при это мне нравится такое лукавое «подтопление». Подтопление это когда просто никто не погиб что ли? В результате подтопления стало невозможно, получилась Венеция, все поплыли, и как только что из обзора прессы якобы широко услышали Багулько:

«Ну, мусора было много, поэтому он взял и забил канализацию».

Отвечает ли мэр города любого за то, что у него происходит, в том числе, под землей. Да, конечно. Он проводит реформу города. Собянин, на мой субъективный взгляд коренного москвича, занимается уничтожением города. В отличии от Собянина, который тут прожил без года неделю, я наблюдаю этот город при разных правителях. Я еще начинал созерцать его при товарище Гришине, первом секретаре московского горисполкома, я его наблюдал при Гавриле Попове и, если помните, у нас одно время Ельцин руководил Москвой, потом у нас Лужков воцарился, теперь у нас Собянин. Так вот, в отличии от Собянина, я могу сказать, что то, чем он занимается, это уничтожение города, уничтожение привычной среды обитания,

уничтожение культурного явления под названием Москва,

это такой «марш торжествующего плебея», это в данном случае я процитировал заголовок Веллера.

И вот эти вот циклопические пространства для пешеходных маршбросков малых подразделений пехоты и мотострелков на будущее, это, видимо, то, о чем мы не знаем, но к чему Москва готовится. А в остальном мы видим, что реформа столицы, уничтожение столицы, перестройка столицы и обновление столицы проходит, проходит она усиленно с очень огромными деньгами. На вопрос мэру: «есть ли деньги?», он говорит: «да, у нас бездефицитный бюджет», то есть денег у него хватает. Вопрос в том, что великим реформатором для того, чтобы тебя торжественно закопали где-нибудь на Красной площади или на Ваганьково, нельзя прослыть по диаметру канализационных труб и вообще в принципе по отношению к канализации. Тем более мы с вами уже получили наглядное представление о том, к какому эталону стремится Москва. Москва должна быть похожа на саму себя в день инаугурации, когда всего лишь одна машина ехала и плюс несколько машин прикрытия, и больше никого не было.

Вы помните, чтобы в момент инаугурации, например, где-нибудь цветасто размахивались каким бы то ни было товаром в ларьках. Не было никаких ларьков и не стало никаких ларьков, снесли сразу. Причем мэр говорил о том, что у нас бездефицитный бюджет в том числе благодаря хорошему приходу налогов из малого бизнеса. Это из какого малого бизнеса после уничтожения-то ларьков у нас такой великолепный приход?

Это не мы ли с вами стали малым бизнесом, когда скинулись на платные парковки.

Так вот, мэр Москвы напрямую отвечает за то, что нас затопило, он напрямую отвечает за то, что 5 лет борьбы с нами он занимался показухой — созданием парадных площадей и пространств для прогулок, хотя прогулки у нас остаются невостребованными, не занимался ливневой канализацией и не будет ей заниматься в том числе, потому что, конечно, он может поменять законы, он в состоянии потребовать от законодательной власти страны изменить законы в угоду одному городу, в частности, по тем же самым парковками или по перераспределению полномочий от ГИБДД в сторону частных структур, таких как АМПП и ЦОДД. Это два таких московских ругательных слова, которые по факту являются аббревиатурами. Он может потребовать переписать законы, но он не собирается, например, менять ГОСТы, согласно которым ливневки в нашей стране быть не должно.

Это началось еще в хрущевские времена, когда мы начали экономить на всем, на строительстве домов, помните эти наши пятиэтажки, которые очень сильно помогли людям выбраться из коммуналок в нормальное автономное жилье, за что честь и хвала Xрущеву. В хрущевские времена великий реформатор Xрущев, который изменил облик нашего государства, он в том числе в порыве сокращения накладных расходов вторгся в том числе в законодательство, которое изменило по количеству и качеству ливневки.

Если ливневка в принципе подразумевается абсолютно в каждом дворе, то теперь она у нас стала и то не на всех магистралях,

в центре есть, на окраинах нет, посмотрите, какие у нас шоссе и широкие улицы: нет там никакой ливневки и никогда не будет. Поэтому, собственно, и город будет всегда грязным, что ты с ним ни делай, как ты ни выкладывай плитку.

Молодец нынешний мэр, то, что

он историческую традицию уважает, поэтому кладет плитку так же отвратительно, как это делали во все времена его предшественники.

Начали с корявой Красной площади, которая ровной никогда не была ни при одном царе, ни при одном генеральном секретаре, так и остается корявость плитки, где бы ее ни положили, причем, меняйте бетон на гранит, гранит на бетон, все равно кладете криво. Честь и хвала вам за историческую традицию.

Но Москва утонула и тонуть будет, и это в том числе является весомым элементом борьбы с нами, автомобилистами, потому что мы совершенно однозначно ненавистны этой власти, с нами борются, и когда в лукавых интервью мэр рассказывает, что ничего подобного, он мог бы еще жестче. В интервью Московскому комсомольцу он сказал: «Есть такие решения, как платный въезд, ограничение покупки машин, разрешение въезда по четным, нечетным номерам».

Но он ничего этого не делал, он ограничился всего лишь платными парковками.

Спасибо.

Был в свое время у нас в Киеве градоначальник, который, например, запрещал евреев. Я не устаю повторять этот исторический пример, это тоже момент, когда пришел европеец и начал руководить по-европейски и расстрелял всех евреев. Это был человек, который управлял данной территорией по своему усмотрению.

Вот у нас, например, когда Собянин говорит о том, что он мог бы еще жестче, а на самом деле он автомобилистов любит и строит для них дороги и развязки, то на другой чаше весов лежит совершенно конкретный волюнтаристский запрет на пикапы. Это с какой стати людям запретили пользоваться имуществом по своему усмотрению? На каком основании? Да ни на каком. А отметить, а у попа сдачи не бывает. Мы любим автомобилистов, но ездить вам нельзя и парковаться вам нельзя, и дворы скоро будут платные, и, поверьте, они будут платные.

И когда нужно переписать законы, их переписывают, а когда хочется прослыть реформатором и понатыкать каких-нибудь клумб или, например, паркоматов, то получается, что все полномочия упираются только вот в эту надводную часть айсберга, не затрагивая никак абсолютно, то, что происходит под землей, поэтому с ливневкой у нас беды и проблемы будут всегда, а вам автомобилистам — «а что вы туда ехали?», а что это вы на своих машинах в принципе куда-то ездите.

И подробно рассказывая о том, как именно нынешний мэр любит автомобилистов, он бросил фразу, которая на самом деле требует детального анализа:

«Если дать возможность ехать автомобилям сколько угодно и парковаться где угодно и сколько угодно, то никто никуда не поедет».

Итого, вырываем из контекста эту часть: «если дать возможность автомобилям ехать сколько угодно» вот оно что, а если дать людям возможность есть сколько угодно, спать сколько угодно, заниматься спортом сколько угодно, стирать одежду сколько угодно, подметать свой пол сколько угодно, заниматься тем, что они считают нужным, сколько угодно. Ооо, как интересно, вот оно в чем суть. Добру мешают люди, она видят добро по-своему, они не подчиняются личности, мудрости начальника, который уже решил, как правильно поступать для всеобщего блага, и на любое сопротивление начальник готов среагировать привычным совершенно расстрелом оппонентов, потому что стрелять проще, иначе

люди мешают быть добрым, мудрым, прозорливым.

И здесь, как раз квинтэссенция абсолютно всего того, что происходит в Москве, а на самом деле происходит по всей стране.

Если дать возможность автомобилям ехать сколько угодно, так на самом деле мэр, власть — это ваша обязанность — дать пешеходу возможность идти сколько угодно, дать автомобилисту возможность ехать сколько угодно и парковаться сколько угодно и самому решать, не исходя из ваших противотанковых надолбов, как быть и как выкручиваться, а в общем пространстве управлять так,

чтобы нам было удобно, чтобы мы могли пройти и проехать там, где считаем нужным

и на том, на чем считаем нужным.

И когда в лукавом своем интервью, корреспондент спрашивает у мэра Москвы о разгроме системы здравоохранения, то в ответ идет статистика: «А знаете, 80% довольны». А почему вы разгромили наши поликлиники, а потому что поликлиники у вас были некомплектные. Вот раньше, бывало, нет специалиста, а теперь мы их укрупнили, и теперь у вас есть возможность пойти к врачу, который вам нужен, раньше у меня такой возможности не было. Разгром поликлиник свелся к тому, что вот если нет окулиста в твоей, так мы объединили десяток в одну, так теперь там есть один окулист на 10 районов, пойди, запишись к нему в очередь. У тебя что, глаз болит? Так через полгода ты к нему придешь. 80% счастливы. А 20%, они всегда недовольны.

И с автомобилистами то же самое. Кого не спросят, все в восторге. Огромно количество людей счастливы, что им негде поставить машину, что у них сейчас будут платные дворы, что у нас произошло отчуждение наших с вами общественных территорий в пользу транспорта, которым пользуются далеко не все. Выделенка. Идея великолепная. У автобуса должна быть выделенная линия, только она должна быть дополнительная, она должны быть пристроена к той ширине проезжей части, которая у нас уже была, а не отчуждена в пользу одних во вред другим. У нас было 2-3 полосы, оставьте 2-3 полосы, четвертую пристройте сбоку и будет для общественного транспорта выделенка, только так и никак иначе.

Вот именно в этом реформа, вот именно после этого на Ваганьково приносят цветы искренне,

а не венки пластмассовые те, кого пинками туда пригнали, потому что они обязаны. И понятно, что после того, как земной путь завершен, уже абсолютно не важно, на Ваганьково или на помойке. Но вот это стремление понравиться москвичам, это лукавое заигрывание с лимитой, которой, конечно, больше, в Москве, чем москвичей, потому что из 22 миллионов, живущих в этом городе, 5 миллионов это коренные москвичи, а остальные понаехавшие, поэтому здесь понаехавшие строят свое представление о том, как нужно было бы жить в Москве и москвичам по своим понаехавшим лекалам. И человек, который родился в деревне, он невольно так или иначе в качестве формирования стартовых позиций своих впитал представление деревенского жителя, в том числе и о городе.

Наш нынешний мэр родился в деревне Няксимволь. Някси с его родного языка на русский переводится как слово «грязь». Вот в таком достопримечательном месте он родился и приехал, будучи изначально отформатированным под стандарты деревни с названием «Грязь», в Москву наводить чистоту — не получилось. Не получилось, но

зато получилось именно так, как требуется у реформатора — люди мешают реформам.

Вообще-то кто сказал, что центр нужно преобразовывать, и кто сказал, что эти преобразования мэра во благо и кому во благо. Автомобилистам нет, москвичам нет, коренным москвичам, к которым я со своей армянской фамилией тоже отношусь – нет, не во благо, абсолютно не во благо. Кто кого спрашивал. Ответ очень простой, а на выборах же голосовали. Вот на тех самых выборах, на которые все мы пришли, я в том числе, проголосовал за этого мэра, я не голосовал, я был против, но тем не менее. Тем не менее, я подчиняюсь этому.

И как в свое время Анатоль Франс вложил эти рассуждения аббату в уста: «безумие революции в том, что ее целью было утвердить на земле добродетель, а когда людей хотят сделать добрыми, умными, свободными, умеренными, великодушными, то неизбежно приходят к тому, что жаждут перебить их всех до одного». Вот этот принцип реформ. И позволить людям дать возможность автомобилям сколько угодно ехать — нет, знаете, общественные блага требуют другого. Общественное благо требует в нынешнем формате пешеходного пространства. А помните, у нас был период, когда другие руководители занимались тоже общественным благом и, например, рушили церкви. Это было общественное благо, знаете, это было требование общества, и для общественного блага церкви нужно было взорвать, и храм Xриста Спасителя взорвали, а потом там долго была дырка. А что делали с попами, а попов сбрасывали с колоколен, это было для общественного блага, это реформа. И это была такая очень серьезная весомая реформа, а еще расстреливали интеллигентных людей, а еще уничтожали людей с высшим образованием. Это было общественное благо.

И наш мэр сказал: «Естественно, будут проблемы и для пешеходов, и для автомобилистов, мы сознательно на это шли. Если мы хотим преобразовать центр города в комфортное пространство, то по-другому, к сожалению, не получится. Но если ты уверен, что такое нужно делать, то такое решение необходимо принимать». А кто вам эту уверенность дал, а кто вам позволил считать, что общественное благо в данном случае в том, что,

сделав нам всем неудобства, проведя свои собственные реформы, привести к некому знаменателю, который только в вашей голове,

и в вашей голове считается вдруг идеальным результатом. Понятно, что пока вы рубите нас вместе с щепкам, то мы, конечно, в мелкую крошку летим во все стороны, и вроде как на переправе неправильно подводить итоги деятельности. Так вы уже отреставрировали несколько улиц, вы уже извратили их до состояния чудовищного пространства,

на котором гулять, наверное, можно, только некому,

ехать не получается, припарковаться, естественно, невозможно, поскольку это было главной задачей.

То есть мы уже видим, к чему все ведет. И они утонули еще в том году и в этом году, эти улицы, выяснилось, что ливневки там нет и не будет. Реформа проведена, результаты достигнуты, понятно, что величие мэра в данный момент уже упирается в небосвод, и понятно, что битва против нас продолжается, и конца и края этому нет. И знаете, как, опять-таки по Анатолю Франсу: «Робеспьер верил в добродетель и создал террор, Марат верил в справедливость и требовал 200 тысяч голов». И это все одно в ущерб другому, во благо других, то есть не получается сделать для всех хорошо. Почему не получается? Потому что такая задача у них стоит. Стоит задача на примере автомобилистов показать, как будет всем остальным. И в нашем-то бездефицитном бюджете тем не менее ЖКX в Москве растет, у нас врачей становится меньше, у нас школы и здравоохранение укрупняются, у нас Склиф превращается из Института скорой помощи в Институт трансплантологии, и мы видим, что общественные блага против нас.