Сергей Асланян: Здравствуйте! Необходимое уточнение – начальник транспортного цеха Сергей Асланян – это я, добрый вечер.

Игорь Ружейников: Знает вся страна, между прочим.

С. Асланян: Часть помнит, некоторые  узнали только что. В гостях у меня Игорь Ружейников.

И. Ружейников: Здравствуйте.

С. Асланян: И сегодня в гостях у нас с Игорем Ружейниковым Александр Николаевич Вершинский – блистательный иномарочник Советского Союза, человек, которые в семидесятые годы позволял себе ездить по Москве и по всей стране на автомобиле Chevrolet Bel Air, единственном в нашей стране. В восьмидесятые годы он покорял Москву Porsche 914-ым. После того, как Александр Николаевич, пройдя путь океанолога, океанографа, путешественника, главного технического директора клуба «4х4», и он памятен очень многим тем, что джипы многие возрождал к жизни даже после пулевых отверстий на входе в радиатор и в лобовое стекло, а сейчас – скульптор и мотоциклист, потому что, разменяв шестой десяток, он понял, диагнозы способствуют выбору пути, и гораздо правильней все-таки закончить свой земной путь не под капельницей, а где-нибудь, например, на скорости двести пятьдесят, не вписавшись в поворот.

Александр Николаевич Вершинский вчера поставил свой  мотоцикл в гараж для того, чтобы на будущий сезон посмотреть, чем все это кончится – эти игры с жизнью и прятки со смертью, а сегодня он у нас для того, чтобы рассказать о том, как, например, проехал всю Америку на мотоцикле, а также два раза всю Европу, и только что вернулся из очень неспокойного туристического региона, где ему все пообещали, что он обязательно погибнет, но он не погиб, и поэтому пришел к нам. Добрый вечер!

Александр Вершинский: Добрый!

И. Ружейников: Здравствуйте! Большая честь – вас приветствовать.

А. Вершинский: Ну, спасибо, очень много хороших слов вы про меня говорите.

С. Асланян: Это еще не все, что я могу про вас рассказать, но тогда получится, что докладчик будет только один, а сегодня вы в гостях для того, чтобы затмить остальных докладчиков собой. Давайте. Так на чем вы сейчас, какой мотоцикл у вас?

А. Вершинский: О, я их много менял и остановился… то есть я вернулся, у меня был перед этим Honda DN-01.

С. Асланян: Для тех, кто не в курсе…

И. Ружейников: Вот я. Расскажите, что это такое? Это чоппер? Или что это?

А. Вершинский: Это внеклассовый мотоцикл. Именно поэтому его перестали производить. А я, видимо, соответствую ему чем-то. Это и не «спорт», и не «турист», и не «чоппер». По виду он похож на гоночный мотоцикл, а посадка низкая, в семьсот кубов. Для меня – идеально.

И. Ружейников: Сколько?!

А. Вершинский: Семьсот кубов.

С. Асланян: Нормальная, хорошая машина, которая имеет очень резвый старт. Он на каждой передаче закидывается или все-таки стоит на двух колесах?

А. Вершинский: А вот тут-то я вас вместе со слушателями удивлю: у меня коробка-автомат. Это один из немногих мотоциклов, у которых коробка-автомат. Он очень хороший, он просто потрясающий!

С. Асланян: Александр Николаевич, так вы сейчас откуда вернулись-то?

А. Вершинский: А с чего начинать-то?

С. Асланян: Ну, вот, буквально несколько дней тому назад вы еще откуда-то куда-то стремительно мчались.

И. Ружейников: «Куда-то» — это сюда, в Москву, как минимум.

А. Вершинский: У меня было очень большое путешествие, оно было задумано и в связи с этими всякими политическими событиями его пришлось по ходу прямо переделывать, но начал я из дома, из Москвы, поставив ноль на одометре, и к ночи я оказался во Владикавказе. Там я переночевал. Дождь – моя любимая погода. Вы знаете, я – человек дождя, у меня из ботинок выливаются литры… И уже утром я пошел на границу с Грузией, потому что я хотел попасть в Турцию. Очень красиво —  ущелья,  там, то есть, чем ближе ты приближаешься к Турции, там стискиваются горы… У нашей таможни там вообще как все чудовищно. У грузовиков неделя – средний срок стояния, а мотоциклистов благородно считают за недоумков (нас там было двое) и пропускают без очереди, это все было довольно мило. В Грузии все быстро было и очень комфортно. Грузинская таможня была невероятно гостеприимна, очень архитектурно красива, зажата… Можете себе представить?

И. Ружейников: Зажата в ущелье.

А. Вершинский: Да. Мы-то мечтали … Я выехать хотел уже, ну хватит! В дьюти фри магазин там очень я зашел. И, казалось бы, все, я попал в другую страну. Но тут-то и началось!  Эта вся красота… Я не верил, я, конечно, изучал интернет. А дороги-то нет. Вот тут все эти люди красиво одеты, темные стекла, башенки, пограничники, дьюти фри… Я просто остановился и вернулся. Говорю: «Ребят, а другой дороги в Грузию нет?». Это не дорога, это русло реки.

И. Ружейников: То есть завозили все вертолетами, наверное.

А. Вершинский: Да. И вот тут-то у меня начала отваливаться челюсть. Высота моей подвески… Клиренс, он длинный, и тем он очень комфортный на дороге, он очень хорошо стоит, он как Gold Wing 1700, по-моему, а у меня – 1650, поэтому комфортно. А высота – 100 миллиметров. По руслу реки! Вы можете себе представить? То есть это камни, это какие-то валуны.. Там, видимо, я, собственно, и задел не один раз. Но это и привело к последствиям, которые позволили получить лишние приключения.

И. Ружейников: Нет, вы не останавливайтесь! Сергей Степанович, можно, я задам только один вопрос…

С. Асланян: Любой!

И. Ружейников: Почему? Вы просто выбрали кратчайшую дорогу? Почему в Турцию поехали именно через Грузию?

А. Вершинский: Потому что другой дороги в настоящий момент нет. Раньше..

И. Ружейников: А Украина?

А. Вершинский: Нет, нет, на Украину…

И. Ружейников: Украина, Молдавия…

А. Вершинский: Нет, нет, не просите. Это вы езжайте!

И. Ружейников: Нет, я на самолете обычно.

А. Вершинский: А я люблю мотоцикл, я молодею. Сейчас..

И. Ружейников: Есть еще через Сербию, но это на три тысячи больше.

А. Вершинский: Самая короткая накатанная дорога. В интернете куча отзывов, и люди так это делали: мы садились в Сочи на паром, ночь плыли…

И. Ружейников: А сейчас нет парома?

А. Вершинский: Финиш. Уже второй год он не ходит. По берегу вы проехать не можете, потому что там Абхазия, грузины не пропускают. С одной стороны я не могу попасть. И поэтому, такой крюк в несколько сотен километров пришлось…

И. Ружейников: Я не хочу вас больше перебивать, потому что я хочу слушать.

С. Асланян: И неизбежно  — в Тбилиси. Итого, Тбилиси, все-таки, появился на горизонте.  Рано или поздно, вы из этого русла реки выбрались.

А. Вершинский: Ох, ребят, жалко, что фотоматериалами я не увлекался, надо будет купить камеру.

С. Асланян: На радио это не так актуально.

А. Вершинский: Я попал ведь как – это же Крестовый перевал, Дарьяльское ущелье.

И. Ружейников: Отец Федор, Крестовый перевал!

А. Вершинский: Да, да, это все то. В последний раз я там был в детстве, меня возил отец. У меня такое впечатление, что там стало только хуже. Этот чудовищный  серпантин с поворотами под сто восемьдесят градусов, а ширина, извините, — в половину от вашей студии. И разбитый асфальт. Частично, когда он спускается вниз и опять уходит наверх, это опять русло реки.

С. Асланян: Ну и нормально.

И. Ружейников: Для мотоцикла, конечно. С низкой посадкой.

А. Вершинский: С низкой посадкой, да. Но кончилось это все печально – я цеплялся. Я цеплялся неоднократно за низ. Но ехал, ехал, ехал и доехал я до города Мцхета. Это древняя столица Тбилиси. Я в последний раз там был… Так долго не живут – пятьдесят лет назад. Поэтому через пятьдесят лет я не узнал ничего.

С. Асланян: Ну, Мцхета простояла, наверное, с  1000 года, поэтому, там несильно что-то можно изменить, заметить.

А. Вершинский: Сереж, очень много, очень много изменили. Во-первых, привели все в просто фантастический вид. Это просто какой-то типичный европейский музей.

И. Ружейников: Картинка такая.

А. Вершинский: Да, картинка. Знаете, ну даже не Арбат, а.. Ну, мы все понимаем, о чем идет речь. То есть это вот кирпичиками выложенная… Там же самая церковь, одна из самых, как это называется…

С. Асланян: Одна из самых-самых древних христианских.

А. Вершинский: Да. Все это, в общем… Толпы туристов. Плюс, погода начала в мою пользу – тридцать пять, тридцать шесть, высохли…

И. Ружейников: То есть, жарко.

А. Вершинский: Да, да, уже все было прилично. У меня там живет родственник, я его навестил. Он не поверил, когда увидел меня. Ему лет сильно больше, чем мне, а уж то, что мы еще перед смертью успеем увидеться… Мне сначала заявили, что его нет дома. А он просто уже не вставал. Мы буквально час побеседовали, он нас перекрестил, и мы помчались дальше. И на ночь уже глядя, я стал пересекать границу с Турцией. Это было больше похоже на заброшенную автобазу или военную какую-то базу – ни людей, ни света, ни стрелок, ни прожекторов… Но все очень быстро и мило. Больше никого не было. В горах же темнеет быстро, это было, наверное, часов в десять вечера, это была высокая точка перевала, тысячи под две, наверное, уже было прохладно… И все! Ура! Мое путешествие началось. Но пора спать.

И. Ружейников: А негде.

А. Вершинский: Да. Никаких этих заранее я планировать не люблю, поэтому первая болтающаяся лампочка (помните, как у нас в подъездах?) на ветру, оказалась отелем. Все, ура! Отель – типичный турецкий отель, где туалет представляет из себя дырку, и водой из ведра надо сливать. Два этажа (ну, там четыре номера, не больше), сидят местные люди восточного вида и говорят мне: «Мэст нэт!». Как – нет? Ни одной машины, ничего. Ну неохота им отвлекаться, они в нарды играют. «Слушай, да? Мешаешь ты тут». Ну, нет и нет. Не матерюсь, тихо сижу. Я иду заводить мотоцикл, а он не заводится. Вот эти все мои касания дном русла реки Дарьяльского ущелья и Крестового перевала… Я оторвал что-то там. И как это определить? Темно, уже холодно, и высох я не до конца, у меня все мокрое. Ну, в дьюти фри я перед этим, конечно, зашел, и это, собственно, видимо, и выручило ситуацию.

И. Ружейников: Иначе – простуда, и…

А. Вершинский: Да, и я мог умереть. От тоски и печали, понимаете, да. И я говорю: «Да негде спать, я тут, на полу лягу». Ну а что мне делать? Ночь, Honda, мотоцикл, компьютеры, АБС, загораются какие-то лампочки, что-то гаснет… Ну что я могу там сделать? Стукнуть только по нему или проверить давление в шинах. И я стал использовать то, что я купил в дьюти фри.

С.Асланян: Вызывая зависть у местного населения.

А. Вершинский: Ну, ночь уже, темно. И, видимо, это произвело какое-то впечатление на этих ребят. Они не старые люди, просто у них образ жизни такой.

И. Ружейников: Ну да, все – завтра. Буду я еще вставать из-за каких-то людей?

А. Вершинский: В результате они нам уступили хозяйскую спальню. Я понял, что я спал просто в хозяйской спальне на втором этаже. Утром было солнечно, все уже было хорошо. И хоть что-то видно. Я лег под мотоцикл и вижу – конечно же, следы камней. И я какой-то датчик повредил. Ну, выдернув три волоска из бороды, стукнув по нему три раза кулаком… Я так даже домой вернулся – я это делал на каждой остановке. То есть после каждой остановки там сбивался датчик парк-нейтраля, и он не давал машине заводится, потому что он стоял не в том положении. Но я добрался, все-таки, до дома.

С. Асланян: Ну, до дома в этом рассказе еще далеко.

А. Вершинский: Далеко-о-о, о чем вы говорите?! Да еще столько прелестей! Дело в том, что я же путешественник такой же, как скульптор – когда я смотрел на эту карту, я пальцами померил, что два дня мне хватит пересечь эту Турцию… Но то, что там такие дороги! Четыре дня у меня ушло.

И. Ружейников: У меня такое было в Испании. Думал, за два часа доеду. На третий раз, когда все мои из машины выходили, их рвало, поскольку это серпантин был. Доехали мы часов через восемь.

А. Вершинский: Да. На карте это все выглядит по-другому.

И. Ружейников: А куда вы ехали-то?

А. Вершинский: На тот берег, в Анталию. Уж там-то тепло, уютно, инфраструктура есть… А вот эти четыре дня, они были незабываемые, это сказка. Это район, который не посещается туристами, это весьма уровень жизни, не ориентированный ни на каких туристов, это нищета… И, в общем, людей-то никого нет. Ну, и дорог – тоже, как оказалось, тоже нет.  У них стандартный способ – они строят дороги интенсивно, заливая толстым варом и сверху засыпая гравием, чтобы грузовики его туда… А на мотоцикле это как? Не знаете?

С. Асланян: Можно приклеиться насмерть.

А. Вершинский: Большую часть дороги я ехал «пауком».  Жара же, это все плывет, а падать-то не хочется мне в это. У меня ни защиты, ничего нету, а там эти камешки торчат.. Красота, но она компенсировалась за счет того, что я еле полз, я увидел там такие… Надо сказать, что везде, каждые горы имеют свою красоту. От Грузии к Анталии, там нет долин. Бывает, знаете, как – горы, потом поля.  А это непрерывный хаос перевалов и гор, и один красивее другого. В основном, я никого и не видел даже, потому что кто поедет туда?  Местная еда замечательная…

И. Ружейников: А как высоко вы забирались, максимальная точка?

А. Вершинский: Двести с чем-то.

И. Ружейников: Это много.

А. Вершинский: Это много, да.

И. Ружейников: Дорогие друзья,больше  двух тысяч, строго говоря, требует частичной акклиматизации. Но, поскольку вы же туда забирались, у вас акклиматизация и прошла.

А. Вершинский: То есть, красоты компенсировали качество дороги. Потрясающий чай – нигде такого нет, как там. У них очень она как-то. Вообще, вы понимаете, поесть с минимумом языковых знаний… все больше приходится тыкать пальцем, либо показывать что-то там. Иногда мне приходилось и на неприличные места, чтобы приготовили яичницу. Ну а как я им объясню?

С. Асланян: Они справились?

А. Вершинский: Да, справились. Были проблема с отелями… То есть это абсолютно нетуристический район. То есть это все время было не путешествие, а ночевка… Это все время был какой-то ралли-рейд. Ночевку найти невозможно. Вроде, объявлено – «мотель», а он давно забит досками, заброшен…

И. Ружейников: А расплачивались вы как? Евро, долларами? Ведь, если инфраструктуры нет, значит, вы ничего не меняли…

А. Вершинский: Это было отдельной проблемой, да. В Турции вообще все проблема. Но как-то все время выходили из ситуации. И в кармане находился какой-то доллар, где-то один раз, по-моему, карточкой я рассчитался. Но это все было не главное. GPS у нас сломался на второй день.  То есть это прелесть, я люблю такие путешествия. То есть это не, что я, там, повернул налево.. А спросил – поехал. Очередную ночь я провел так (я ночевал четырежды там):  перекресток, срединная Турция, где пешехода-то не увидишь там нигде, стою на светофоре. Нищенки подбегают. Я вижу – сидит мамаша с детьми. Ну, это обычно для Востока. А у меня же нет их денег. У меня вообще денег нет. Очаровательная  девчонка подбегает… Вам в голову не придет, что такое может произойти, а я уже свои шестьсот-семьсот одолел. Глазенки горят, симпатичные. Но она же не знает, что у меня коробка-автомат. Она подходит к моей ручке газа и дает полный газ.

И. Ружейников: Молодец какая!

А. Вершинский: Шаловливо. Ну, понимаете, скучно ей сидеть на этой пустой площади. Как мой мотоцикл рванул! Я просто убить ее готов был!

С. Асланян: Но был шанс пасть к ее ногам.

И. Ружейников: Это точно.

С. Асланян: Итак, Александр Николаевич путешественник в полном смысле этого слова, с погружением, с ночевками на обочине, без гостиницы, без навигатора. Вот, как поехалось, так и поехалось.

А. Вершинский: В этом и прелесть.

И. Ружейников: Подождите, вы специально навигатор не используете?

А. Вершинский: Нет, просто это моя карма. Я его беру, а он ломается на второй день. Я уже даже не обращаю внимания. Я удивлен, когда он работает. А в основном он не работает.

С. Асланян: То есть ориентировка по солнцу.

А. Вершинский: А это легко на самом деле. Ну чего? Там садится солнце, там – встает.

С. Асланян: Тем более, когда едете к морю, всегда можно сориентироваться, куда. Карта в голове, так или иначе, существует.

А. Вершинский: Ну, в общем, в городах всегда проблема – тысячи переулков, развилок, магистралей. А по трассе – идешь себе и идешь. Ну, проеду я пятьдесят километров лишних, ничего. Зато я увижу что-то новенькое.

С. Асланян: Например, вот эту девочку, которая взяла и газ дернула.

А. Вершинин: Это было не на обочине, это было в центре какого-то провинциального городка. При полной темноте нищие просили деньги, а девочке скучно таких проезжающих просто просить. Я так понимаю, что она понимала, что она делает, но на других мотоциклах – что? Она газанула и газанула, а я-то сиганул сразу, потому что у меня коробка-автомат. Она сразу стрельнула..

И. Ружейников: И что девочка после этого? Что вы – понятно, можно догадаться, что вы сказали.

А. Вершинский: В общем, слава Богу, все обошлось. Я, конечно, ее сбил..

И. Ружейников: А как?

А. Вершинский: А как, она же стоит и рычаг дергает.

И. Ружейников: А, она подошла лицом к вам!

А. Вершинский: Да, спереди. Но, слава Богу, все обошлось.

И. Ружейников: Но в полиции не оказались, все хорошо.

А. Вершинский: Да какая там полиция! Одним словом, вы поняли, что GPS не работает, карту я померил пальцами, поэтому мое путешествие имело несколько другой характер, чем планировалось. То есть потрясающая ночевка — мне много раз пришлось в Турции ночевать — была высоко в горах где-то. Ну, пора уже спать, темно уже, я обычно старался засветло искать. А в Турции это бесполезно, потому что все равно ничего нет. Нет ни мотелей, ни.. И вот, поднялись наверх – среди цветов, в палатке, конечно. Это была потрясающая ночевка. А потом уже дорога перевалила через середину Турции, и я пошел вниз, в цивилизацию. Там вся цивилизация не со стороны Грузии, а ниже. И вот там без GPS, конечно, очень тяжело, потому что, куда поворачивать-то?  И это, и туда, и сюда… Язык! Язык жестов, там что-то на карте тыкаешь, им показываешь…

И. Ружейников: Нет, в Турции можно говорить на английском, на французском, на немецком, на испанском, на итальянском – они говорят на турецком. И все.

А. Вершинский: А я всеми перечисленными вами языками владею не сильно.

И. Ружейников: Даже если бы сильно владели, это бы не помогло. Это в Стамбуле, они там как-то еще могут.

И. Вершинский: Ну, в Стамбуле, там туристы! Вот, а здесь…Турция, вообще,  очень хорошее впечатление оставила, светлое. Методом опроса я ориентировался. В третий раз спрошу, второй, и понимаю, что этот что-то не понимает, и так далее, и так далее. И вот, на светофоре, обычно, стучишь в стекло, карту успеваешь показать… И одна из машин притирает к обочине. А чего он хочет? Солнце, благодать, городок какой-то, довольно много машин, магазины…Ну, похож на европейский, с учетом колорита — пыли, бумаги и грязи… И выходит. А это едет семья, там четверо братьев. Один из них ведет бизнес в России, он по-русски прекрасно говорит и обожает нас.

И. Ружейников: Увидел номера русские?

А. Вершинский: Увидел номера, мою речь, все… Ни слова не говоря, за руки, за ноги взяли и отнесли в кабак. Я говорю: «Я не буду ни есть, ни пить, куда?! Мне надо ехать!». «Нет, я тебя не отпущу!». И, вот, сидят, смотрят и просто получают удовольствие от общения с русским. Минут сорок. Я не потерял, конечно, это время, но это было… Мы обменялись, конечно, телефонами и так далее. Но замечательный пункт: четыре брата, только один говорил по-русски. И вот, он просто сидел и… Знаете, как в деревне на завалинке барышня смотрит? Сидел, взявшись за щеку. «Говори, говори еще!».

С. Асланян: Обещал семье показать русского, вот, он русского показал.

А. Вершинский: Тут же – «Домой поедем!». Потрясающее гостеприимство! Вот, мусульманская страна, да? «Поедем, хочешь  —  у меня ночуй, я тебя с женой познакомлю…». И это не фальшь. Это было совершенно очевидно, что искренне они хотели.

И. Ружейников: Это был не туристический район, там не смотрят на туриста, как на дойную корову, а как на человека издалека – интересно же. Как мимо пропустить?

С. Асланян: Видно же, что интересно, это чувствуется.

И. Ружейников: Я бы сам сейчас вас в кабак бы затащил.

А. Вершинский: Затащили, все… Современные эти были, такие, знаете, где на одном этаже много разных этих самых…

С. Асланян: Александр Николаевич, а когда вы на дискотеке ночевать пристроились?

А. Вершинский: Пристроились! Это же все случайно! Пятнадцать долларов за двоих взяли, подлецы. При этом я говорю: «А что ты нам даешь за эти деньги? Кусок выжженной травы с камнями».  А у меня спальный мешок толщиной миллиметра три.

И. Ружейников: На камнях не очень.

А. Вершинский: Ну, я больше привык. Проблема, цель была – доехать до края Турции, там сесть на паром и переправиться в Грецию. План был один, а оказалось, когда мы стали конкретно – «отсюда не ходят», «паром отменили», «а мы не берем машины, «а мы..» — и так далее, и так далее. Поэтому пришлось ночевать. Ну, уже просто деваться некуда. Замечательный городок Бодрум. Курортное место, насыщенный…

И. Ружейников: Один из лучших курортных городов.

А. Вершинский: Да, потрясающий просто! Ну, нашли как-то. Также спрашивали, дергали – где кемпинг? Вот – кемпинг. Ну, понимаете, да? Он от моря в ста пятидесяти метрах, это кафе, какие-то там домики эти передвижные на колесах, это каша полная. Но спать-то все равно надо. Мы устали, в день все равно по семьсот – по шестьсот проезжали. По-разному. Бывало и меньше, но… Ну, все, мы рады положить спальные мешки, поспать. Выйдем на море, искупаемся. Но не тут-то было! Это же Турция, и вся светская жизнь начинается только после захода солнца. А кемпинг просто граничил с дискотекой.

И. Ружейников: То есть, спите, дорогие друзья!

А. Вершинский: Да. И вот, они как начали «дискотечить»! Я подпрыгивал. Хорошо, звук хороший, приятный, в общем, все приятно. Кроме того, что поспать хочется. И до четырех утра. Когда  светает, у них тоже все заканчивается.  Да, хорошее очень место, и мы попилили, чтобы найти место, где переправиться. Как-то все это было очень трудно – язык плюс  то, что, видимо, таких мало, как мы, и встречали мы такое раздражение. Мол, мы отвлекаем их. Ну, так или иначе, свет не без добрых людей, и нас направили в…

С. Асланян: Я уже забыл, какой.

И. Ружейников: В общем, в другой город.

А. Вершинский: До этого я там останавливался пять раз, и…

И. Ружейников: То есть, вы искали, где паром ходит в Грецию?

А. Вершинский: Да. И тоже не нашел такого прямого парома. Там он ходит только по средам и так далее. Ой, это опять замечательная история! Язык, понятно, у меня хреновый, а у них – свой. Поэтому барышня, которая в окошке сидит, она долго не могла понять. Я ей сую карту, показываю… Еще же я должен узнать, сколько это стоит, хватает ли у меня мелочи от сданных бутылок на паром? Долго, очень долго… Молодец барышня очень милая, симпатичная. Ну, вроде, все. То есть, были какие-то другие варианты, но уже надоело. Значит, вариант образовался такой (недорого это все): платишь, переправляешься на малюсенький остров Кос, с час паромом. Современный паром, замечательный, все. А вечером с этого острова уже ходит огромный океанский паром, там машины, и так далее, и так далее. Барышня так уделила много мне времени, что я, русский, я растрогался, пошел в магазин, купил ей вина, цветов. Она на меня полдня рабочего истратила, чтобы понять, что я от нее хочу. Дала мне какие-то бумажки, которым, потом как оказалось, место в туалете… До острова Кос мы доплыли. Потрясающий курортный остров. Но везде есть свои какие-то нюансы, вот этот остров был гористый. Ну, это уже греческий остров. Основной способ передвижения – это карты, электрические какие-то штуки… То есть, это не машины, а вот эти штучки какие-то. Это все стоит недорого, поэтому это непрерывное мелькание семейных пар. Все такие – двухколесненькие, трехколесные… А нам надо дождаться вечера. Вечером придет.  Я долго опрашивал местных.

И. Ружейников: И все говорят: «Придет, придет».

А. Вершинский: Да, вот сюда, на это место, все. Ну, одним словом, надо дождаться вечера. Нашли, конечно, русских, которые держат там кафе, они накормили нас так, что, по-моему, два дня еще в запасах у меня была эта еда. Недорого. На первой линии курортной, там все дорого, а там недорого. Ну, и все уже, в общем-то, путешествие должно идти.  Собрался народ и на машинах, и на мотоциклах. С острова Кос я должен попасть в Афины. Но только кроме дяди Саши, дядю Сашу почему-то не стали пускать. Я сую эти бумажки, там…

И. Ружейников: Нет, дядю Сашу нельзя.

А. Вершинский: А мне говорят: «Go out!». Как go out?! Деньги оплатил, все. А это, говорят, не билеты. А я-то ей цветы покупал, вина!  Какая-то там произошла местная заминка. То ли деньги не дошли туда, то ли… Одним словом, не сажают. Весь паром уже закрывают, все уже, у него расписание – он идет всю ночь, а утром он прибывает в Афины. Довольно противно это все, в общем-то. И тут мне негде ночевать, и деньги я уже оплатил. Не надо знать диких языков, надо иметь эмоции, понимаете? Я их все выразил, сказал все, что я думаю конкретно.

И. Ружейников: Про вашу Турцию, про Кос, про Грецию, про девушек…

А. Вершинский: Ну а как иначе? Я же слов-то из, подлежащих, сказуемых, не знаю, я уже стал сближаться телами.

И. Ружейников: Причем, слово «дурак» по-турецки – это, всего лишь, автобусная остановка.

А. Вершинский: В общем, это подействовало. Приехала какая-то, весом килограммов сто пятьдесят, барышня на маленьком мотороллере – представитель той компании. Они миленько улыбались, а этот паром уже все, он уже поднял эти слани свои. Огромный, там сто грузовиков ходит, гигантский паром. Нам повезло, они приоткрыли, и мы проскочили туда. И всю ночь.. Роскошный паром. Мне, конечно, хотелось пойти к капитану и сказать, что долго он проплавает. Он, видимо, где-то винтом задел…Ну, мы люди простые, и вибрация была такая, что я-то понимаю: еще год, и заклепки все выскочат. Но им не до этого, они все красиво одеты, полный вперед…  И всю ночь он так вибрировал, что спать невозможно.

С. Асланян: Это уже входит в привычку – не спать.

А. Вершинский: Да, дождь и не спать – это норма. Там, конечно, были каюты, но это не для нас, они как в самолете –  сидячие места. Огромные кресла. Ну, и таких же, как мы, туристиков там миллион всяких. С детьми и так далее, и так далее. Ну, и как только стемнело, все ложатся на пол, кладут свои… Но опять эти турки не хотели, чтобы мы это делали. Они ходят все время и говорят: «Нельзя! На полу нельзя!».

С. Асланян: Итак, Александр Николаевич Вершинский благодаря дружелюбию стапятидесятикилограммовой гречанки все-таки прорвался в эту страну на пароме, и после Греции следующая страна вашего путешествия на мотоцикле…

И. Ружейников: Вот, казалось бы, Греция. Здесь можно, знаешь, как-то..

С. Асланян: Остаться навсегда и часов пять эфира посвятить, но дальше было интереснее.

А. Вершинский: Рано утром паром пристал в Афины. Это сыграло не очень хорошую роль, потому что все закрыто. Открывается же Акрополь в восемь или в девять, а мы пристали в шесть. Мы не можем столько времени ходить вокруг. Погода подвезла. И так, по краюшку Греции, по этим потрясающим изрезанным берегам мы в сторону Албании…

И. Ружейников: Ионическое море, и туда…

А. Вершинский: Да, да, да. Туда очень красивые мосты перекинуты… Вот, об Албании и в интернете вы можете почитать… Ну, то есть боязно. Как-то об Албании отзывы —  не для туристов.

И. Ружейников: Даже в интернете мало написано, а уж чтобы турист на мотоцикле из России… И что там граница, вот как там это все?

А. Вершинский: Все есть, везде границы, там, все-все-все.

И. Ружейников: Понятно, что есть.

А. Вершинский: Перед границей, понятно, какое-то беспокойство есть. Либо ее объехать правее через горы, а там довольно длинный кусок, пятьсот, наверное, верных. Либо все-таки перейти по берегу, где красота неописуемая. Вообще, такой воды, островов, кроме как… Везде неплохо, но в Албании мало туристов, что ли. Красота просто потрясающая!  Перед границей, ну, где там еще можно поесть, на заправку? У мотоцикла бак-то очень маленький, заправляться приходится очень быстро. У моего – маленький. Стоит фура. Он увидел русские номера на мотоцикле и выходит. Русский мужик, работает тут по найму, видимо. А нам вот уже до границы, я уже должен принять решение – либо я пошел по воде, либо ухожу в горы. «Ты что, мужик, с ума сошел? Не езди! Нам запрещено туда вообще соваться, не работает страховка». Мужик – лет сорок. Светлый день, солнце, благодать вокруг, а он мне такую вот… «И не думай! А ты, вот, мотоцикл…». Как-то это уж очень все…

И. Ружейников: Ну да, не настраивает.

С. Асланян: Встревожил.

А. Вершинский: Двадцать первый век, люди по Луне, там, ходят… Вот. Я как-то это все выслушал, а это у меня всегда вызывает обратную реакцию. «Нет, — говорю, — я поеду».

С. Асланян: Ну, вот теперь – точно поеду!

А. Вершинский: Да! Потрясающий мост через пролив, и никого нет.  Ветер был такой, что мотоцикл шел боком. Потому что он пролив перегораживает на несколько километров, и ветер такой дует, что только у таможни я встал. Все, никаких проблем, мы въехали в эту, значит, Албанию. Ну, конечно, это больше напоминает Египет. Ну, после того, что…

И. Ружейников: После Греции.

А. Вершинский: Да, да, да. Это больше напоминает. Это было первое впечатление, и оно, как всегда, обманчиво. Чем дальше мы углублялись… Вы понимаете, да? Из Греции, мы снизу, и я пошел вверх.  Вот, как в Турции было все наоборот – чем ниже я спускался, то тут все наоборот, чем больше вверх я поднимался…

И. Ружейников: Чем ближе к Европе, тем больше цивилизации.

А. Вершинский: Да. И, понимаете? Она  — своеобразная цивилизация, она достойна внимания. Я там такую архитектуру видел – у меня отпадала челюсть. Да, среди этой разрухи, нищеты… В общем, понятно, да? Но такой красоты… Я видел какие-то внедренные в скалы отели из каких-то голубых стекол темных…Одним словом, есть, что посмотреть.

И. Ружейников: Какой народ там, в Албании? Вы общались? Ну, она же небольшая, что там – за день же можно проехать.

А. Вершинский: Да. В конце я ночевал, засветло. Это был первый день, когда мы остановились ночевать в конце Албании, тоже в удивительное место попали. Народ очень интересуется, очень доброжелательный. А, главное, молодежь знает языки – хотя бы можно было общаться. Но, вот, опять же, двадцать первый век. Когда совсем нельзя было общаться, они набирают в компьютер, и транслейтер работает у них. Они умеют уже это все делать. Он слушает меня и хоть что-то понимает. Это меня убило в Албании совершенно.

И. Ружейников: У нас очень мало времени осталось. Что дальше было? Вы все дальше и дальше от России на самом деле. А вот дальше? Куда вы поехали дальше, возвращаясь в Москву?

А. Вершинский: Македония, лучшее место в мире – Черногория, Хорватия – тоже лучшее место в мире, направо – Словения, Польша и — в Брест. А в Албании у нас была потрясающая ночевка. Уже, как всегда, вечереет, пора спать. Ни указателей, ничего нет. Ну, это все такого, примитивного уровня… И мы попадаем в рай. Просто попали в рай. Это какой-то их крупный папаша, чтобы дети, которые учатся где-то на Западе, приучались к бизнесу… Это как будто для нас построили мотель и кемпинг. Там на простынях были заводские чеки… Все боятся же, никто не едет. Разложены палатки. И кофе, и все просто новое, с иглы.

И. Ружейников: То есть, все готово для туристического бизнеса.

А. Вершинский: Да, только никого нет. И душ там, и все, что хотите. Я долго торговался с ними. Они почему-то объявляли девятнадцать евро, что, как мне казалось, очень много. Я говорю: «За что?!». А дело все в том, что я не понимал их, а они – меня. Девятнадцать евро – это за двоих. «За что такие деньги?», — говорю. «Что ты мне предоставляешь?». Он говорит: «Вот – палатку, матрацы, белье». Ну, за девятнадцать за двоих можно.

С. Асланян: Александр Николаевич, сколько километров, сколько тысяч вы проехали?

А. Вершинский: Почти девять.

С. Асланян: И за какой период, сколько вы… лет провели?

А. Вершинский: Вот тут-то вы сейчас и попадаете со стульев – за две недели.

И. Ружейников: Я готов упасть. Это как спринтер просто.

А. Вершинский: Да, это ралли-рейд, это был какой-то ралли-рейд. Он планировался совершенно другим, но так получилось. Во-первых, деньги в кармане кончились, а, во-вторых, это так получилось.

С. Асланян: И, тем не менее, красоты было много и интересного – тоже.

А. Вершинский: Очень. Мне надо камеру, я жалею, что не было камеры.

И. Ружейников: Мы сейчас послушали, один процент мы узнали этого путешествия. И этот один процент просто сносит башню, на самом деле.

С. Асланян: Это блистательный Александр Николаевич Вершинский, который к нам еще придет.

А. Вершинский: Спасибо вам. Приду, приду, конечно. Еще Америка, еще же Италия…

И. Ружейников: Надолго хватит.