Советские инвалидки среди курьезов автомобильного музея в штате Теннесси

Александр Пикуленко: Здравствуйте! Сегодня я начну с интересной новости. Наконец-то я услышал хороший сигнал от государства. Я всегда говорил, что ОСАГО – это оброк, возложенный государством на водителей в пользу третьих лиц. Причём лиц, которые к ним нежно примкнули, которые собирали деньги, которые довели эту систему до безобразия. Больше того – в последнее время шантажировали государство, закрывая возможность для многих автомобилистов получить полис. Ни разу не уложились в установленные стандарты по выплатам. И, наконец, прозвучала очень хорошая идея – заменить ОСАГО в том виде, в каком оно есть, перевести его в разряд фискальных налогов. Я полностью поддерживаю эту инициативу. Что это значит? Теперь вещь будет названа своими именами. Это оброк и это налог. У нас есть транспортный налог и акцизы, за которые мы, якобы, получаем дороги – с ямами вместе, конечно. Это будет такой же налог, но государству.

Алексей Соломин: Тут есть проблема. Страховка всё-таки от налога отличается тем, что если налог ты платишь в любом случае, потому что государство пополняет свою казну, то страховку ты платишь для того, чтобы в случае своего несчастья тебе эти деньги возместились.

А. Пикуленко: Государство тебя не бросит. И за перееханную тобой бабушку, и за разбитый тобой Ferrari оно тебе компенсирует. То есть это фискальный налог, но налог с возвратом.

А. Соломин: Что значит – государство не бросит? У всех разные случаи.

А. Пикуленко: Сейчас все сложились в разных страховых компаниях. А теперь будет государственный фонд. Выбили десять зубов – получи 100 рублей. Сломали две ноги – получи 70.

А. Соломин: Это так и будет или вы шутите? 100, 70 рублей?

А. Пикуленко: Я не шучу. Сейчас человек поделен, как тушка. Раньше в магазине в мясном отделе была тушка в разрезе. За каждую поломку организма будет определённая выплата.

А. Соломин: Но компании хотя бы боялись своих клиентов, которые будут жаловаться и кричать. Боялись они и государства. Им надо было волей-неволей выплачивать.

А. Пикуленко: Эти компании не боялись ничего и никогда.

А. Соломин: Но ведь это частный бизнес.

А. Пикуленко:

Компании – аффилированные структуры. Страховое лобби в Государственной думе почище любого другого. Я считаю, что то безобразие, которое творится на страховом рынке, лучше пусть перейдёт государству.

Я давно предлагал назвать вещи своими именами. Это оброк, и его надо платить государству. А уж как государство будет отдавать – это уже другой вопрос.

А. Соломин: Да никак. Деньги будут тратиться на повышение пенсии.

А. Пикуленко: А хорошо ли сейчас? Поломали машину на 100 тысяч – отдали 30. Но я поборник того, чтобы этот бизнес ликвидировали, потому что мне проще отдать государству и от него же получить, чем иметь дело с жадными страховыми компаниями, которые меня не любят, не уважают и стараются обмануть.

Алексей Нарышкин: А государство будет вас любить?

А. Пикуленко: Государство меня и так не любит, но к этому я уже привык.

А. Соломин: По сути вы просто говорите, что лучше расстаться с деньгами просто так. Главное – чтобы не кормить бандитов.

А. Пикуленко:

Я считаю, что если за 12 лет страховые компании не смогли наладить систему, которая удовлетворяет всех, значит они нежизнеспособны. Значит, надо их ликвидировать и создать другую структуру. Я вообще за то, чтобы ОСАГО отменить.

А. Соломин: Можно сделать страхование добровольным, например.

А. Пикуленко: Или сделать его добровольным. Но ты ведь понимаешь, что в казне нет денег. А у нас 40 миллионов автомобилей. Представляешь, сколько это денег? 50-70 миллиардов.

А. Соломин: Это должно стимулировать автомобилистов аккуратнее себя вести. Большинство страховых случаев – это неправильная парковка.

А. Пикуленко: Я думаю, это будет стимулировать. Сейчас есть возможность посудиться со страховщиком и что-то получить. А тогда с государством не посудишься. Будешь ездить аккуратнее.

А. Соломин: С государством вообще очень сложно. Но обещают, что, собрав деньги, большую часть бросят на выплаты.

А. Пикуленко: Я хочу рассказать вам ещё про кое-что. В городе Нэшвилле, штат Теннесси, нашёлся автомобильный музей. Я очень люблю искать новые автомобильные музеи. Сам я побывал более, чем в семидесяти из них. В своё время мы с моим соавтором Денисом Орловым хотели сделать книгу «Автомобильные музеи мира» и начали, попадая во все командировки, активно собирать, фотографировать. Я люблю поискать. И вдруг я нахожу замечательный музей, в котором собирают всякие интересные курьёзные автомобили. У него там есть Dymaxion.

А. Соломин: Что это такое?

А. Пикуленко: В Америке в 30-х годах был сделан трёхколёсный автомобиль, абсолютно аэродинамический. Это как бы даже не автомобиль, а арт-объект.

А. Соломин: Это напоминает тук-туки. Только вместо человечка тут переднее колесо и моторчик.

А. Пикуленко: Ещё у него стоит аэромобиль. Это машина, впереди у которой пропеллер. Она трёхколёсная и движется как самолёт, только по земле. Или эксперименты английского дизайнера, аэродинамические машины. У них широкая передняя колея, узкая задняя.

А. Соломин: То есть те же автомобили, только с обтекаемым корпусом. Я подумал про машину с пропеллером. Ведь у самолётов есть большая проблема, когда птица в двигатель попадает. А тут и олени, и лоси.

А. Пикуленко: Пытались сделать ещё один автомобиль.

А. Соломин: Я даже не знаю, как это описать.

А. Пикуленко: Это как самолёт без крыльев. Но самое главное, что в этом музее я увидел две знакомые машины. Одна машина, на которой было гордо написано – SZD Invalidka. На самом деле, это два произведения Серпуховского завода. Как они попали в Америку в штат Теннесси – для меня совершенно непонятно. Но в экспозиции стоит С3Д и Ока, причём С3Д правильного зелёного цвета и в очень хорошем состоянии.

А. Соломин: В смысле правильного? Она с завода такого цвета? Почему такой цвет?

А. Пикуленко: Да, с завода. Вот такая краска у них была.

А. Соломин: Какая краска была – такую и сделали.

А. Пикуленко: В очень хорошем состоянии. С практически нетронутым двигателем.

Как она приехала в Америку – я не знаю. Но в музее стоит такой экспонат. И рядом ещё стоит Ока, тоже «инвалидка». Причём Invalidka написано латиницей, и смотрится это забавно.

А. Нарышкин: Какое право имеют американцы оскорблять наш могучий советский автопром, называя сразу две машины «инвалидками»?

А. Пикуленко: Потому что обе машины с ручным управлением.

А. Нарышкин: И этого достаточно? А американцы у себя тоже называют так все машины с ручным управлением?

А. Пикуленко: Дело в том, что когда эта машина попала в музей, коллекционеру объяснили, что это такое. Так как он собирает автомобильные курьёзы, он воспринял эту «инвалидку» как курьёз. У нас два типа «инвалидок» – «моргуновка» (С3А), а С3Д – более поздняя модель. Она просто «инвалидка». Ока, выпускаемая там же, на Серпуховском заводе после этой машины, уже считалась первой машиной, которая не была мотопротезом. Я ездил и на С3А и на С3Д.

А. Соломин: Что такое мотопротез?

А. Пикуленко:

Мотопротез – это когда тебе отрезают нормальную ногу и привязывают деревянную. Дело в том, что наши «инвалидки» – что С3А, что С1Л – были мотопротезами, то есть человеку с ограниченными возможностями дают непонятную дрыгалку с мотоциклетным мотором, без печки.

И тот факт, что этот унизительный мотопротез и вполне пристойная Ока оказались в американском музее автомобильных курьёзов меня искренне порадовал, потому что я знаю, что сейчас не только к нам привозят много американских коллекционных машин, но и от нас уезжают в разные страны мира многие наши автомобили, которые для них выглядят совершеннейшей диковинкой.

А. Соломин: Но проблема в том, что к нам приезжают как коллекционные автомобили, так и автомобили массового потребления, а наши машины массового потребления почему-то туда не приезжают. И только диковинкам нашим они радуются.

А. Пикуленко: Но зато туда прилетают наши самолёты и наши автоматы.