Сергей Асланян: Добрый вечер! Совершенно внезапно, непонятно по какой причине, но из грандиозного путешествия по стране под названием «Волок» все-таки вернулся Алексей Мочалов. Леш, здравствуй.

Алексей Мочалов: Добрый вечер!

С. Асланян: Скажи, пожалуйста, ты заколдованный или просто волшебный?

А. Мочалов: Возвращаться? Делаю это благодаря большому количеству друзей и знакомых в стране, они не дают мне погибнуть. Ну и плюс корни-то тянут. Сколько бы ты и где не катался, все равно хочется вернуться домой. Всегда вопрос только один: надолго или нет? В данном случае, в нашей нынешней экспедиции от Белого до Черного моря, которая у нас в этом году стартовала уже в седьмой раз, ничто не предвещало того, что кто-нибудь из нас не вернется. Все-таки в какой-то степени это экстремальное мероприятие, но для широких масс людей, если ты планируешь мероприятие, куда может поехать человек, который этого в жизни ни разу не делал, то, соответственно, превышать планку опасности нельзя, иначе начнутся жертвы. Нам это, естественно, не нужно, потому что мы привыкли все-таки получать удовольствие от жизни, а не только мучения и все прочее. Да и для людей это отпуск и поэтому моя основная задача, как организатора, дозировать нагрузку. Это совершенно не формат экспедиции «Индига». Я ранее рассказывал, что это было зимой и на выживание, когда мы ездили по тундрам. В общем, совершенно другой формат.

С. Асланян: Вот эта реплика, что именно ты дозируешь нагрузку – это ты себя вровень с Господом Богом поставил? Потому что там вдруг с неба падает иногда настолько стихийная нагрузка…

А. Мочалов: Ты меня настолько развеселил этим сравнением (улыбается). Я как раз сегодня писал очередную статью в журнал на эту тему и упомянул о том, что мы седьмой год стартуем практически с крайнего севера, с Архангельска, и каждый год весна считается аномальной. Я, естественно, наблюдаю за прогнозами погоды и за тем, что говорят метеорологи. Каждый год они, по-разному интерпретируя, говорят, что, к примеру, в 2014-м году весна аномально теплая. В прошлом году они говорили, что весна, допустим, аномально обычная и так далее (смеется).

Но в этом году она реально в очередной раз была аномальной, потому что я даже не подозревал, с чем я столкнусь при подготовке нынешнего «Волока». Я такого еще ни разу не видел. Мы привыкли к тому, что наступает плавно весна и потихоньку тает в лесах снег, орехи еще достаточно хорошо стоят подо льдом, и даже, когда машина может нормально проезжать по лесным дорогам, точно также ты подъезжаешь к реке и переезжаешь ее по льду. Ты прекрасно помнишь, как мы с тобой в прошлом году ездили на Renault Duster из города Онега в Карелию по зимникам, потому не дашь соврать. Снег был, но не в громадно большом количестве, и при всем этом мы ехали не на подготовленном Land Rover Defender со всеми блокировками, а именно на Renault Duster. И мы совершенно спокойно шли в этой широте, через леса и через поля, через все подряд, и речки мы переезжали по льду. Пусть он был уже местами с трещинами, с полыньями.

С. Асланян: Он был с такими полыньями и с такими трещинами…

А. Мочалов: Да, но лед был еще ходовой. В этом же году история была диаметрально противоположной. Снега больше, а вот льда – вообще нет. Потому что слишком быстрое потепление в центральной России привело к тому, что все реки, которые текут на север (а их достаточно много), они по-быстрому вскрылись и, соответственно, унесли своей лед в мировой океан, тем самым отрезав нам 9/10 возможных дорог по северу. Все, что севернее Вологды, там мостов как бы нет на большинстве рек. Есть 2-3 моста в каких-то центральных городах, но от Котлоса до Архангельска – 600 км, а по течению реки Северная Двина нет ни одного моста. То есть все села на два месяца весной и на два месяца осенью полностью отрезаются от внешнего мира.

С. Асланян: Но там же инновации, там же технологии, 4G. Зачем дороги-то?

А. Мочалов: Вот в те времена, когда не было никаких инноваций, там были полевые аэродромы и туда летали кукурузники и это никого особо не беспокоило. А сейчас особо ничего и не летает. Люди живут в достаточно жестких условиях, а для организации подобных проектов, как у меня, когда просто сумасшедший дом, потому что ты никогда не знаешь, к чему ты приедешь. Ты с зимы планируешь маршрут, ты его весь разведал, прокатал, он у тебя весь прописан. Но потом вдруг природа тебе  говорит: «Нет, у нас сейчас будет +15» (смеется). И все. Просто за неделю все реки уносят лед на север и все прекрасно. Соответственно, пока половодье не сойдет, никто никаких понтонных мостов в ближайшие месяц-два наводить не будет, паромы не ходят и, в общем, весь твой маршрут ушел в океан.

С. Асланян: И только джиперы могут попробовать здесь рискнуть.

А. Мочалов: Да, поэтому в этом году на северный этап у нас было разведано аж три варианта маршрутов. Один из них как раз тот, который мы прошли на Renault Duster. И этот маршрут уже в этом году был абсолютно непроходим ни на каком-либо внедорожнике вообще. Зимой еще можно было проехать, а в то время, в которое мы шли – середина апреля – это уже сумасшедший дом. Лед был настолько тонкий, что я во время разведки умудрился провалиться под лед на Кубенском озере в попытке доехать до монастыря, который расположен на острове. Причем я понимал, что маршрут не будет входить, потому что когда пойдет «Волок» — уже точно льда не будет, но азарт же все-таки есть. В общем, Land Rover Defender затонул слегка. К счастью, было там не очень глубоко, и проезжающий мимо Трэкол через час меня оттуда аккуратно достал лебедкой.

Такие мелкие приключения были во время разведки. Вообще в этом году была очень жесткая разведка, потому что из-за большого количества снега и отсутствия переправ через реки, пришлось очень много купаться вполне в зимней погоде, поэтому я даже не знаю, сколько раз одевал гидрокостюм, сколько раз домкратами вытаскивал машину из-подо льда на разведке. Поэтому многие эти маршруты пришлось из самого «Волока» просто исключать, потому что было непонятно, каким будет уровень рек во время экспедиции, и как бы не было красиво и интересно, но, в общем, рисковать не хотелось. Но, даже исключив многие такие участки, все равно мы воткнулись в подобный брод. Мы пытались пройти из города Шенкурск, что на трассе М8 Москва – Архангельск, в город Плесецк.

С. Асланян: Это как раз там родилась фраза «Шли третьи сутки первого дня «Волока».

А. Мочалов: Да, это именно то самое месторождение фразы (улыбается). И тут же родился информационный повод: экспедиция «Волок» пропала (смеется). Она реально пропала со всех мониторов, потому       что не было сотовой связи и участок, который по плану должны были пройти за половину дня, в итоге прошли за двое с половиной суток. И самое главное, что так и не прошли, потому что уперлись в брод через речку Мехреньга, который по аномальным причинам был весьма глубоким для этого времени года. Это было только начало экспедиции, и впереди были еще две с половиной недели, потому никто из участников не решил топить свою машину для того, чтобы потом на эвакуаторе возвращаться домой. Потом, сами понимаете, кому будет приятно ездить при минусовой температуре на мокрых сидениях. Полтора метра глубина реки и в любом случае салон у вас будет мокрым.

С. Асланян: И мокрыми будут не только сидения.

А. Мочалов: Поэтому после долгих мучений на этом броду в итоге решили, что нужно разворачиваться. Я об этом эпизоде достаточно подробно рассказывал, когда выходил в прямой эфир с места событий. Также рассказывал про историю этих мест, про то, что оторванность от мира вот этого архипелага вокруг реки Мехреньга достигнута была нашей лагерной системой, там располагалась разветвленная система железных дорог.

Здешние места называют Мехренелагом. Пусть такое название и не очень хорошо звучит, но это, кстати, старое название, там раньше был Мехреньгский стан – группа сел и плюс там жили новгородцы, бежавшие от Ивана Грозного, которые и заселили собой север. Во время большого бегства новгородцев появились, как мы их называем, поморы. Села достаточно старые и практически все они перестали существовать, потому что сперва появилась лагерная система со специальными режимами. Понятное дело, что жизни местным жителям уже не давали. Потом еще появился космодром Плесецк и вообще отрезал туда пути, поэтому сейчас в оставшихся селах единственный вид транспорта – по реке на лодке. Никакого другого транспорта нет.

Все вот эти полузаброшенные населенные пункты заселяются бывшими сидельцами этих зон, которым просто некуда бежать. Места там достаточно хорошие, благословенные, много рыбы, дичи, никаких охотоведов и прочих проверяющих там нет, поэтому они живут достаточно неплохо, но очень обособленно от Российской Федерации. Я думаю, что из-за пенсий они выезжают куда-то на материк.

Теперь вы можете себе представить, какое состояние дорог на этом промежутке. Ни одного моста не осталось. Даже те, которые были, — их все равно сожгли, чтобы туда никто не ездил. И такие путешественники, как мы, в этом краю появляются достаточно редко, раз или два в год. При этом достаточно активно оттуда вывозятся остатки леса, которые еще не вывезли за лет 60 наличия там зон. Практически вывезены все рельсы и вся бывшая инфраструктура с этих самых зон. Разворованы и железобетон, и все прочее. В общем, мало что осталось. С одной стороны, людям нужно как-то жить, а с другой – даже все это хорошо, потому что в лесу не остается большого количества мусора. Кстати, занимаясь этим вопросом, я был удивлен количеством брошенных железных дорог в Российской Федерации. Железнодорожная сеть в середине ХХ века была даже больше, чем сейчас. Наткнулся как-то на данные по закрытым и расформированным железным дорогам, я их просто листал, и перелистать не мог. Там десятка два железных дорог, которые обслуживали населенные пункты и впоследствии были по разным причинам ликвидированы.

С. Асланян: Если не ошибаюсь, то именно этот момент называется «Россия встала с колен».

А. Мочалов: Видимо, да. Честно говоря, я до сих пор не понимаю, куда делись все эти деньги, которые там можно было таким образом реализовать. Хотя я сегодня ехал на электричке и разница в электричках горьковского направления очень разительная. Не все разворовано, что-то еще и реализовано. Но это такое лирическое отступление.

В общем, «Волок-2014» получился достаточно жестким, потому что на первом этапе у нас 2 машины из 12-ти отправились на серьезные ремонты. Одна поехала в Москву, а вторая – в Питер. Правда, спустя 5-6 дней обе вернулись. И начало второго этапа, когда мы после Вологды взяли курс на Пошехонье, и тогда тоже все «погибли» практически. И этот этап нам тоже стоил достаточно больших трудов, также был потерян еще один день экспедиции. То есть, вместо того, чтобы пройти этот участок за один день, проходили его за два.

Замечу, что уже было на стыке двух областей. Такая наша легендарная феодальная российская раздробленность дала таким людям как я, которые организовывают разные экстремальные экспедиции, огромную пищу для организаторских способностей. Потому что на стыке любых областей максимум 1-2 две дороги, по которым ездят нормальные люди. А если хочешь проехать куда-то напрямую, то надо делать сумасшедший крюк и, естественно, благодаря нашим подготовленным машинам крюки делать неохота и мы иногда успешно срезаем, а иногда – вот так в два дня.

С. Асланян: Это вот как раз, когда вы мосты строили по всему краю.

А. Мочалов: Нет, это был третий стык областей. Ты вспоминаешь эпизод с пересечением границ Ивановской и Владимирской областей, когда первые обиделись на вторых и решили перекопать дорогу в лесу, подогнав бульдозер и демонтировав там три дамбы. Там всяческие мелкие речки, пересекающие дороги. В советское время там были уложены трубы, все сделано по уму и по ним можно было спокойно ездить. Такие песчаные красивые лесные дорожки. Правда, они вот в такое время, как мы ехали, без шноркеля не берутся, потому что там лужи по 1-1,2 м. Но при этом там и нет ничего сложного. Еще во время разведки я выяснил, что там дорога просто перекрыта местным населением, но мы поступили хитро. С одной стороны мы проехали, а с другой стороны мы не стали вносить зерно раздора в отношения жителей двух областей, и мы за собой мосты демонтировали, сделав это хитрым образом. Мы одну дамбу засыпали, вторая оказалось гораздо больше, поэтому мы свалили несколько деревьев, связали бревна в импровизированный мост, переехали на другую сторону, а потом каждый из нас перетащил за собой по бревну и поставили это на третью такую же раскопанную речку.

С. Асланян: Бобры-путешественники.

А. Мочалов: И потом по этим же бревнам переехали вновь. С одной стороны, статус-кво сохранен и дороги нет. С другой – экспедиция спокойно прошла и лишние деревья при этом не пострадали. При этом людям, которым наверняка сейчас резануло ухо, что мы валили деревья, я могу сразу сказать, что перед тем как это делать, я обращался к людям, которые следят за местным лесом. Не очень понятная служба, но очень серьезная, поскольку они противостоят пожарам. Когда в 2010-м году там горело, они очень активно резали просеки и так далее. В общем, это люди, ответственные за эту часть леса. Я у них открытым текстом спросил, могу ли я завалить штук 5-6 деревьев во благо проезда, они сказали, что если мы это сделаем, то они нам скажут только спасибо. Если бы мы построили дорогу, нам были бы очень благодарны, но боюсь, что ивановские могли бы нас догнать (смеется). Поэтому мы поступили хитро, сделав дорогу на 50 процентов.

С. Асланян: Вы не стали добавлять миролюбия во взаимоотношения местных.

А. Мочалов: Поэтому, как видите, были у нас достаточно забавные приключения. Причем искать их долго не надо, и возникали они на ровном месте. И эта российская междоусобица – она просто потрясающа. Все живем в одной стране, все очень похожи, говорим на одном языке и так далее, но мы друг друга так не любим. Вот жители одной деревни воют с другой деревней. Вот эта постоянная конкуренция, ревности – просто удивительно. То есть, мы собираемся в стаю только во время какой-то общей беды. А когда беды нет – опять начинается такой себе междусобойчик.

В лесной зоне мы потеряли достаточно большое количество техники, половина экспедиции ее чинила в процессе, и полнокровная экспедиция собралась только к городу Азов, что в Ростовской области. Это была середина нашего маршрута. Максимальная численность машин к этому этапу у нас была примерно около 15-ти. Вообще «Волок» в этом году не очень многочисленный, но с другой стороны поехали в основном самые сплоченные люди, которые ездят много лет, и поэтому было достаточно спокойно в плане того, что ни от кого не было никаких особых «нежданчиков». Все было, как и спланированно.

Как только мы перешли в степную зону, естественно, поменялся и формат экспедиции. Стало больше интересных мест для просмотра, потому что мы пошли по казачьим станицам, по станицам, которые относятся к войску Донскому, через станицу Старочеркасскую, через Новочеркасск, Сальск мы вышли на Азово-Моздокскую линию обороны, которая во время завоевания Кавказа была выстроена в степи, и тем самым являлась неким заграждением от набегов горцев. Но это, скажем так, официальная версия. Неофициальная версия в том, что это как раз мы завоевывали Кавказ с помощью этой самой линии.

Рассказывать о том, как мы путешествовали, можно долго, но, наверное, это не всем интересно. Сейчас еще немного поделюсь своими впечатлениями и потом расскажу о машинах, на которых мы ездили. В общем, продолжу пока о маршруте. Азово-Моздокская линия обороны – это линия, насчитывающая, по-моему, девять крепостей, вокруг которых было основано    огромное количество казачьих станиц, и в случае набегов горцев все собирались, отражали их и жили дальше спокойно.

Не надо забывать, что вся эта заградительная линия была построена примерно в те же годы, когда мы решили, что Кавказ надо забрать в границы Российской империи. О том, что такое российская гео-политика, мы знаем не понаслышке, а видим ее и сейчас. То есть, решили забрать полуостров – пошли и забрали. Также работала геополитика и в XIX веке, когда было решено, что надо забрать Кавказ. Нашли кучу оправданий тому, почему надо это сделать. Называли горцев дикарями и забрали в конечном итоге.

Конечно, я очень сильно упрощаю историю, понятное дело, что хороши были все, но все равно факт остается фактом – нам нужна была земля, мы пришли и экспроприировали. Понятно, что с местным населением мало кто что обсуждал, а если и обсуждал, то эти договоренности не выдерживал, потому повстанческая борьба была достаточно активна. Все мы наслышаны про Имама Шамиля, который 25 лет держал народно-освободительную войну с Россией, и мало знаем, почему он это все делал. Так вот в Новочеркасске стоит памятник атаману Петру Яковлевичу Бакланову. Если поискать его биографию, то он отличился не меньше, чем Ермолов. Помимо того, что он завоевывал Кавказ, он и активно участвовал в карательных экспедициях, когда сжигались села, откуда выходцами были те самые горцы, которые воевали против России. Самого горца еще пойди и найди в горах. У нас же как: чтобы причинить ему боль – нужно уничтожить его родное село. Эти карательные экспедиции шли очень активно и у нас на Кавказе есть целые регионы, где до сих пор не осталось никаких исторических сел.

Было очень интересно проехать по вот этим казачьим селам, которые были основаны в ту эпоху, а потом уйти в Чеченскую республику и пройти по селам, где как раз и была ставка Имама Шамиля. Все через Дарго, Ведено, потом выйти на Андийский хребет, перевалить в Дагестан, и потом опять войти в Чечню. В общем, мы побывали в стане и тех, и других. Я абсолютно уверен, что среди слушателей будут люди, которые посчитают, что я несу полную ересь, но достаточно вспомнить прекрасную фразу Александра Невского: кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет. Руководствуясь тем же принципом, когда пришли славяне и решили вдруг их завоевать. Просто у Невского получилось шведов потопить в Чудском озере, а у горцев почему-то не получилось. Видимо, потому что у них там не было Чудского озера.

Так что, интересно побывать в этих селах, тем более что подавляющее большинство участников экспедиции никогда не были в Чечне ни как туристы, ни как служащие. Так или иначе, у всех людей был восторг от того, насколько тепло и радушно нас принимали местные жители. Естественно, я никакие такие акции не планировал. Люди просто в процессе движения заезжали в какое-нибудь село, которое в новостях 20 лет подряд гремело только как место военных действий на Северном Кавказе в первую или вторую чеченскую войны. Местные их практически с улицы забирали в дома, поили чаем, кормили, рассказывали очень интересные истории, причем, не спекулируя на военной тематике. Просто люди проявляют очень красивое гостеприимство. Потом ребята перевалили на ту сторону в Дагестан и там их встретили с не меньшим размахом. Причем там народ уже знал, что поедет экспедиция, поэтому приготовили хинкал, в общем, разложили целую поляну.

Участники, конечно, после Кавказа всегда в ударе, потому что это искреннее гостеприимство осталось только на Северном Кавказе, и именно на военном. Если брать регионы, которые западнее Осетии, то они уже более избалованы туристами, и там вы такого не встретите. А во всех республиках, начиная с Северной Осетии, и продолжая Ингушетией, Чечней, Дагестаном, можно всегда рассчитывать на сумасшедшие приемы и отсутствие какой-либо агрессии. Туристическими регионами они в ближайшее время не станут точно, как бы ни старались наши политики, как бы не строили там всяческие горнолыжные курорты.

Хотя скажу, что развитие все же есть. В Ингушетии мы в этом году ночевали в пансионате «Армхи», что в Джейрахе. Я этот пансионат наблюдаю на протяжении последних десяти лет. Когда я в первый раз побывал в нем, там вообще никого не было. Он, видимо, на государственных дотациях, и поэтому там ничего не рушилось. Даже одно время ходили слухи, что там отдыхают силовики, и поэтому он существует. То есть, там вот такой пансионат красивый есть, а вокруг идет война. Его никогда не бомбили во время войн, а он так и стоит в горах. Но с каждым годом там было все больше и больше людей, а в этот раз мы приехали и администраторы сказали, что нам очень повезло, потому что у них практически на все лето пансионат расписан полностью. Мест нет и это, заметьте, горная Ингушетия.

Там отдыхают не только местные, а приезжают люди из разных регионов. Я там встретил своего хорошего друга – Микаэла. И люди, которые следят за моими путешествиями, наверняка встречали упоминания об этом человеке. Он участвовал в моем первом посещении Ингушетии в 2006-м году. Потом мы потерялись капитально так, не могли вообще друг друга найти, и в какой-то момент уже и перестали искать. И тут мы с ним столкнулись лбами прямо в вестибюле санатория «Армхи». Я захожу, а он сидит на диванчике. Встреча была, как в романе. Участники думали, что у меня все спланированно, но это не так. Он достаточно известный работник культуры в Ингушетии и он искренне сказал, что уже устал принимать гостей, говоря, что просто банально нет сил. Раньше он мечтал, чтобы в Ингушетию хоть кто-нибудь приехал, а теперь понимает, что не может принимать гостей 31 день в месяц. Никому не откажешь, его все знают, он всех знает и все приезжают. Признавался, что даже работать некогда (улыбается).

Факт остается фактом: некая стабилизация в регионе есть, и мы можем только радоваться этому, и в глазах людей стало гораздо больше добра, каких-то спекуляций на военной тематике особо не наблюдается. Все, в общем и целом, спокойно. Я могу это сказать достаточно ответственно, потому что знаю ситуацию там с 2002-го года. Там с каждым годом все легче, легче и легче. Так что, если наберетесь времени и смелости, то следует рискнуть и поехать. Все равно придется рискнуть, потому что в душе вы это будете считать риском. Как говорится, там и встретимся, поскольку мы в июне планируем туда поехать на ледник Колка, который завалил в 2002-м году съемочную группу Бодрова. В этот раз мы хотели штурмовать моренные отложения, которые завалили Кармадонское ущелье, но нам очень не повезло с погодой. В момент, когда наша экспедиция подошла к берегу ущелья, шел дождь, причем, он шел уже не первый час и спуск был достаточно рискованный: там скользкий глинозем с камнями и уровень реки поднялся достаточно сильно. Поэтому и решили не штурмовать.

В этом году было очень много таких импровизаций, когда мы планировали и по какой-то причине это не получалось. Понятно, что все расстраивались, и даже настроение было не очень хорошим, но осетинский прием, естественно, сгладил все это дело, потому что в отличие от Чечни, Ингушетии и Дагестана в Осетии все совершенно свободно с алкогольными напитками. Нашему русскому брату это все-таки важно, и поэтому, когда мы приезжаем в Осетию, все выдыхают. Мы люди православные и          у нас пить можно. Осетины встречают безумно радушно и вот эта пощечина от бездорожья и не пройденный маршрут были компенсированы гостеприимством. Поэтому Северную Осетию тоже искренне рекомендую к посещению.

В июне мы будем делать вторую попытку, скажем так, более сбитым коллективом (сбитым – я имею в виду тех, у кого есть время и хорошо подготовлена машина), для того, чтобы все-таки пересечь ледник. С 2002 года его никто и никогда не пересекал. То есть, он когда сходил, то перерезал собой транспортную артерию поперек горных хребтов и сейчас можно к леднику подъехать как с западной, так и с восточной стороны. А вот пересечь его нельзя – разрыв дороги там 200 метров, с которыми нужно что-то сделать. Никакие мосты строить никто не собирается, потому что плотность населения в горах достаточно низкая, а дорожная сеть нормальная. Там объезд примерно 60-80 км он мало кого пугает в наше время. Да и вообще дороги строить у нас как-то не принято.

Завершая рассказ о маршруте, не могу не рассказать про Краснодарский край. Мы за 7 лет финиша в Новороссийске прокатали 7 разных вариантов подъездов на одну и ту же точку финиша – на смотровую площадку над Новороссийском. Мы приезжаем туда всегда под залпы салюта. Понятно, что подъезжаем туда чуть пораньше, но главное не опоздать. В этот раз, к нашему счастью, был дождь, и дороги развезло со страшной силой. Финальный день получился с одной стороны сложным, а с другой – очень праздничным, потому что огромное количество джиперов устраивали рейд памяти в честь 9 мая по горам.

Продолжая рассказ о заключительном этапе финального дня «Волока», хочу опять же отметить рост здорового патриотизма, который удается наблюдать в последние семь лет. На первых годах существования проекта «Волок», когда мы подъезжали к Новороссийску 9 мая, было ощущение праздника, но это в основном благодаря флагам в станицах и так далее. С каждым годом все больше людей катается по горам не с целью покататься. Там огромное количество памятников, потому что бои вокруг Новороссийска были достаточно жестокие, и кроме как джиперы никто не в состоянии ухаживать за этими памятниками. Там нужно еще как-то доехать и поэтому каждое 9 мая собирается, в моем понимании, достаточно оголтелая толпа джиперов (потому что многие из них едут развлекаться), но в любом случае эту свою миссию они делают. В этом году было около ста машин, которые рассеялись по горам, сделали свое дело и собрались где-то в районе Кабардинки, где у них проходит такой себе мини-фестиваль. Наш финиш на этом фоне вообще никто не заметил. Приехала какая-то кучка людей. Ну, понятно, что Новороссийск уже знает, что мы каждое 9 мая там финишируем. Нас в лесу встречают джиперы, они нас приветствуют, очень по-доброму к нам относятся, потому что многие жители Новороссийска вообще не представляют, где находится Архангельск и как оттуда можно лесами доехать до Новороссийска. Поэтому мы все-таки вызываем некоторое уважение.

Особенно в ударе от нашей техники местные ребята, которые привыкли ездить на УАЗах и Нивах. Я ехал в горах на Mitsubishi Pajero Sport, который мне предоставили в российском представительстве компании, как организаторскую машину. Они крутили пальцем у виска и говорили, что на такой машине сюда никто не ездит. Жалко же такую и так далее. Я им посоветовал посмотреть вокруг, а там из-за угла выехал белый Dodge Ram. У парней вообще была полная потеря сознания. И еще больше все были удивлены тому, что вот этот самый шестиметровый Dodge Ram спокойно обошел весь горный маршрут с учетом того, что там рельеф, камни, перегибы, повороты.

И вообще этот автомобиль был одной из двух машин, которые прошли маршрут полностью, даже включая самый последний спецучасток, который был достаточно тяжелым. Его одолел только Ram, а второй машиной стал Pajero, короткий, с мотором 3.5 на ручной коробке. И единственная трудность, которую испытывал Dodge Ram, это то, что он не помещается в УАЗовскую колею и его начинало разбалтывать, из-за чего разбортировались два колеса. А поменять разбортированное колесо на такой машине в горах – достаточно сложно, но владельцы ушлые, поэтому они смогли. Основной костяк экспедиции – это Toyota Land Cruiser 100, которые уже сейчас перешли из категории сильно престижных внедорожников в автомобили для путешествий, и пока что не растеряли своей надежности, поэтому таскают они путешественников куда угодно и все чаще и чаще встречаются в формате экспедиционных автомобилей. Причем самое интересное, что зачастую их используют именно бензиновые, хотя было бы разумно поискать турбодизельный вариант, но народ особо не парится, потому что отпуск бывает раз в году, как говорится. Расход топлива, конечно, имеет значение, но бензиновая машина заметно дешевле и не так жалко.

Не могу не сказать про некое откровение, которое дал этот «Волок». Когда я отправлялся туда на Mitsubishi Pajero Sport (можно себе представить, когда ты слез с Land Rover Defender 90, которая с лебедками и так далее), я его сразу прозвал Lada Priora. Потому что Mitsubishi Pajero Sport выглядел, как легковая машина, но с полным приводом. И после пары этапов я осознанно на нем старался никуда не соваться, потому что у меня было полное ощущение, что эта машина вообще ничего не может. Но потом раз сунулся, два сунулся и уже к Кавказу, опять же, участники не дадут соврать, я для себя открыл достаточно неплохой внедорожник в этом ценовом сегменте, потому что Pajero Sport оказался очень хорошо сбалансирован. По колее он уже, чем «сотка», и уже чем УАЗик. Он практически везде идет вразрез, дорожный просвет даже на штатных колесах вполне приемлемый; штатная защита достаточно хорошо держит камни; задняя блокировка, хоть и не всегда, но включается и машина тогда едет просто безумно. Ну и плюс к тому надо поблагодарить представительство Mitsubishi за то, что выдали машину не на шоссейных шинах, а на грязевых. Это первый опыт, когда мне под журналистское растерзание выдают машину не на сликах, как, например, в прошлом году было на Land Rover Discovery 4, а на шинах, которые приспособлены конкретно для off-road.

Единственное, что меня очень сильно огорчило, так это то, что когда мы уже съезжали с горы 9 мая, и, причем мы развернулись, и не пошли на самый тяжелый спецучасток, Pajero Sport не смог одолеть каменный подъем. Он был настолько скользкий и колеса были настолько маленького диаметра, что ни с какого разбега машина просто не поднималась. В принципе, там практически все проходили только на лебедках, а лебедки у меня как раз не было. Мы уже развернулись, поехали по асфальту, и я вспоминаю, что у меня же с собой с самого начала экспедиции лежали цепи. Это был просто такой облом, вы даже не представляете. Три недели ездить, везде бояться съехать и вообще не вспомнить про то, что ты вроде бы перестраховался, и положил с собой цепи. Это было такое организаторское разгильдяйство в кубе. Отсутствие лебедки – ничего страшного. Но как можно было забыть про цепи?! До сих пор не знаю.

Данный «Волок» хорошо тряханул нашу матчасть. Показал на чем стоит ездить, а на чем – нет. Кстати, уже второй год подряд у нас нет в составе экспедиции отечественных внедорожников, что достаточно грустно с одной стороны, но все же очень показательно с другой. Люди, которые пытались ездить на «Волок» в предыдущих экспедициях на УАЗ Патриот, рано или поздно понимали, что это машина ближнего боя и не стоит на ней ехать в экспедицию на 8-10 тысяч километров. У нас «Волок» с учетом отъезда от дома и возвращения домой как раз около десяти и получается. Поэтому, так или иначе, все пересаживаются на импортные машины. У нас в этом году даже трехдверная Suzuki Grand Vitara приехала, еще в предыдущем кузове. Год выпуска примерно до 2005-го года.

С. Асланян: Которая заднеприводная еще.

А. Мочалов: Да, которая с парт-таймом. Была на нормальных шинах, чуть-чуть приподнятая, но, в принципе, почти стандартная машина с маленьким моторчиком 1.6л, кажется. Они тоже достаточно лихо пытались ехать, но ребятам не хватало опыта, поэтому мы их чаще всего разворачивали на объезды, потому что формат нынешней экспедиции был достаточно жестким, и новичкам было непросто. У нас еще был подготовленный Jeep Grand Cherokee, на 33-х грязевых шинах. Но ему тоже было непросто, хотя в горах он достаточно хорошо реабилитировался и ехал неплохо.

С. Асланян: А еще Jeep Wrangler у вас был.

А. Мочалов: Его страшно упоминать. Эта машина просто взяла и проехала везде. Правда, он был подготовлен сильно, на серьезных шинах и с бензиновым мотором, объем которого 3.7 литра. Поэтому для него реально не было преград. Жалко, что он приехал только на южный этап, потому что было бы интересно посмотреть на него на северных этапах. Там в снегу, бродах как раз не очень его формат был бы. На юге он блеснул и, наверное, хозяин машины считает, что это была самая главная покупка в его жизни. Но следующий «Волок», я думаю, будет более простым, и мы хотим взять старт с Калининграда. Мы его как-то обходили каждый год стороной.

С. Асланян: Это же замена моря…

А. Мочалов: А мы все равно потом поднимемся к Белому морю. Мы выедем через Ленинградскую область и Карелию в город Беломорск. На самом деле, я еще об этом плане не говорил участникам, а вот теперь использую вашу прекрасную радиостанцию, в какой-то степени анонсирую наши будущие планы. Предстоящий «Волок» будет серпообразным, но море у нас все равно будет. У нас пятая экспедиция была «рейдом пяти морей», когда мы объединили сразу пять море.

С. Асланян: Это когда вы гнали как сумасшедшие?

А. Мочалов: Нет, гнали мы в другом году.

С. Асланян: Когда пошла дурная слава, что это вид спорта такой – «Волок».

А. Мочалов: В общем, не ошибается тот, кто ничего не делает. Поэтому мы каждый год экспериментируем, наступаем на грабли, лечим шишки и возвращаемся в Москву.

Фото Андрей Остроумов и других участников экспедиции