клеверная

Москва всегда занимается ремонтом своих дорог, в этом отношении она задает тональность остальной стране. Остальная страна с готовностью проводит евроремонт на своих дорогах. У нас не хватает денег для того, чтобы построить новые – у нас их во все времена не хватает. При том даже иногда в те периоды, когда переизбыток бюджетных средств, когда губернаторы приходят к премьер-министру с просьбой эти деньги из дорожных фондов потратить на что-нибудь иное, потому что способов освоения такой прорвы просто не существует. По результатам все равно нету дорог, есть ремонт, есть Салтыков-Щедрин, который напоминает нам из могилы, что во всем мире дороги строят для передвижения, а у нас еще и для воровства. Поэтому у нас где-то откаты начинались со ста процентов, потихонечку дошли до шестисот процентов в дорожной сфере и в этой связи они, конечно, чрезвычайно привлекательны. Нет никакой силы, которая могла бы остановить ремонты в нашей стране (дорожные ремонты), нет никакой силы, которая могла бы изменить ситуацию так, чтобы дороги строили раз и навсегда. Московская кольцевая, как известно, она была проложена через вечную мерзлоту: рубились топорами, томагавками при отсутствии механизации, поэтому такой чудовищный ценник. Во всяком случае, объяснить иначе, почему в Европе один погонный километр стоит порядка миллиона евро, а у нас 117 миллионов долларов, ну, мягко говоря, сильное превышение, объяснить это можно только тем, что Европа, она вся всегда находится в вечном лете, а мы в вечной мерзлоте, поэтому очень тяжело строить. Ну, вот теперь наконец-то появилось некое рациональное зерно в тех мероприятиях, которые проходят на Московской кольцевой, которые, естественно, задают тон целой стране, потому что если в Москве чихнули, то на Дальнем Востоке сказали: будьте здоровы, и сильно пожалели об этом. У нас идет развязывание клеверных развязок. Клеверные развязки на Московской кольцевой оказались тупиковыми, причем оказались они тупиковыми сразу, как только их построили. И несмотря на эти великолепные фотографии в Интернете, где люди очень любят ностальгировать, как прекрасно выглядели эти развязки в шестидесятые годы, один грузовик в неделю проезжал, один мотоциклист в год, два автобуса и легковушка. На самом деле ничего подобного, движение по МКАДу достаточно интенсивное было во все времена, даже при отсутствии как такового транспорта. И, тем не менее, клеверная развязка тупиковая казалась с самого начала строительства, потому что она была построена по принципу взаимного уважения. Когда люди осознают себя не эгоистами вправе топтать любого другого, не по тому принципу, по которому живем мы. Когда мы не уважаем своего соседа по дому, когда мы презираем любого, находящегося во дворе, когда мы терпеть не можем всех, кто находится рядом с нами вне зависимости от того, едут ли они в одном автобусе или, например, они соседи по потоку и едут в своих автомобилях. Мы к ним относимся, ну, как минимум не нейтрально, а как максимум с ненавистью. Честь и хвала тем немногим, кто умеет себя при этом никак не проявлять и относится, ну, хотя бы не демонстративно. И вот клеверная развязка, она построена по принципу самоуважения, когда у одних есть приоритет, у других нет приоритета и, тем не менее, никто не считает необходимым воспользоваться своим приоритетом во что бы то не стало и не пропустить другой поток, вливающийся с боковой, потому что у меня знак и я еду по главной – имею право, а вы все остальные должны стоять и ждать пока я проеду. И, кстати, тот, кто за мной проедет и тот, кто за ним проедет. И поэтому у нас клеверная развязка – это всегда тупик, это всегда пробка, это всегда «не проехать». Во всем мире клеверная развязка до недавнего времени оставалась очень рациональным решением во многих странах и до сих пор работает исправно. И поэтому у нас клеверная развязка является таким, очень тяжким и не излечимым диагнозом социального состояния общества. Мы друг друга не пропускаем и не будем пропускать. И вот теперь МКАД потихонечку перестраивается с тем, чтобы у нас было точек напряжения несколько меньше. Конечно, при этом ширина полосы остается по-прежнему узенькой, чтобы все ехали в затылочек друг другу. Не потому что денег нет, а потому что Салтыков-Щедрин четко поставил диагноз. Но это все равно большое благо, потому что оно избавляет нас от необходимости хоть как-то вступать в какие-то отношения друг с другом и с собственным презрением, неуважением в порыве эгоцентризма спокойно ехать дальше, не задеваясь об чужой эгоцентризм, эгоизм и неуважение к нам. Картина очень печальная, точно такая же печаль у нас на круговых развязках. Во всем мире круговые развязки по сию пору считаются чрезвычайно удобной системой саморегуляции: на них нет светофоров. А у нас теперь на круговых развязках ставят светофоры, потому что заставить людей принять во внимание чужие интересы никаких сил нет: законодательных нет, нравственных и подавно нет. И вот признаком исцеления нашего общества, далекого, но я надеюсь, что все-таки перспектива у нас такая есть, станет поехавшая круговая развязка и нормально функционирующий клевер. Ведь по всей стране клеверы мы никак не развяжем, и круговых развязок у нас довольно много, и они долго еще будут присутствовать по стране. Там, где они останутся, будет четкий индикатор – мы превращаемся в людей, мы становимся неким социальным явлением. Помните, как в свое время в учебниках писали? Единая общность – советский народ, причем уникальная. Мы, конечно, не были общностью ни в коем случае, хотя нас к этому призывали и даже строили в три шеренги в затылок друг к другу. Но у нас теперь есть необходимость какой-то общностью становиться, потому что количество внутренних конфликтов оно настолько уже чрезвычайно, что в том числе и сказывается не на продолжительности жизни, а на количестве ДТП, которые в свою очередь тоже пугают жертвами каждого года. Мы не имеем четкой статистики, никогда не будем знать, сколько людей у нас погибает в ДТП, у нас все сделано для того, чтобы эти данные не были, во-первых, официально установленные, во-вторых, официально предъявлены. Но мы по количеству смертей держим где-то, наверно, одно из трех лидирующих мест, то есть у нас по оценкам независимых экспертов порядка 90 тысяч в год погибших на дорогах. Официальная цифра меньше 30 тысяч, но это, что называется, в рамках заказа. И вот это вот развязывание клеверов – это единственное разумное, что может сделать власть. За это ей нижайший поклон. Даже не важно, сколько они украдут, но какая-то часть дорог после этого станет чуть-чуть более проходимой. А для нас с вами это остается констатацией нашей непроходимости. Посмотрите, что нам показывают по телевизору, например, в Канаде, в провинции Альберта: люди спасаются – пожар, вот вариантов нет, если ты едешь как-то не так, то есть шанс, что заживо сгоришь в своей машине. И что у них происходит на дорогах? Они спокойно едут. Они понимают, что они погибнут, они понимают, что, может быть, жить им осталось несколько минут. Кто-нибудь из них при этом ломится по грядкам? Кто-нибудь из них летит по встречке? Кто-нибудь из них несется как оголтелый, распихивая всех? Ничего подобного. Люди спасают свою жизнь, прекрасно понимая, что моя не хуже, не лучше, не ценнее и не бесценней, чем у всех других. И мы все в одинаковой ситуации, и мы все канадцы – нация эмигрантов, спокойно едем, понимая, что у нас общие цели. И вот тут как раз становится понятно: у них есть некая общность. Сформировались ли они в общество - мы не знаем, но по косвенным признакам понятно, что да. Вот у нас есть несколько таких моментов, когда мы могли бы. Мы могли бы на дороге стать людьми, мы могли бы, например, в праздник девятого мая, вакханалия по поводу которого сейчас начинается, стать людьми. Ведь перед тем, как провести флэш-моб, нормально было бы провести молебен, причем силами всех конфессий. Не получается. В том числе и потому, что нет призыва с нашей стороны. Мы же по этому поводу помалкиваем, мы помалкиваем по поводу поведения за рулем, прекрасно понимая, что все вокруг ведут плохо себя, не умеют водить машины, и только я молодец, и точно так же во всех остальных вариантах и проблемах.

клеверная

Печаль на развязках