Мы надеялись. Верили. И собирались гордиться, уговаривая себя, что кризис нам нипочем. Да, от новых автомобилей отказались. Продажи обрушили. С несуразными ценами не согласились. Но ведь все равно по шоу-румам ходим, что-то покупаем, за новинками следим, спорить возле подъезда продолжаем. И не боимся возврата к б/у. Наша мечта о машине сильнее прочих опасений, сильнее подозрения, что логичней бы купить тушенку, что по нынешним временам понадобится не машина, а ружье, что запасаться надо солью и крупами, а не подержанными автомобилями. И была иллюзия, что нас не согнешь, и, хоть на подержанном, но ездить будем. Отправимся подзабытой тропой на рынок, вспомним навыки и техническую грамотность, не дадим себя обмануть и продолжим ездить, но не ходить. Никогда богатыми не были и не станем привыкать. Вместо кредитных денег станем покупать на свои. И вместо нового поедем на сэконд-хенде.

Бессовестный АЕВ (Ассоциация европейского бизнеса) похоронки выписывает неохотно и все время норовит нарисовать на лице умершего российского автомобильного рынка румянец. Но и он констатирует в апреле падение на -50%. Хотя АЕВ включает в свою неискреннюю статистику машины, отгруженные дистрибьютором на склад дилера, и никогда не публикует данных о количестве автомобилей, переданных дилерами в руки покупателей. Реальных покупателей еще меньше и, следовательно, рынок упал не на -50%, а приблизительно на -70%.

А пока лукавый АЕВ вынужденно сидит у трупа в попытке нащупать пульс, Автостат констатирует кончину вторичного рынка. Чуда не произошло. Вместо массового перераспределения клиентов, когда отхлынувшие из дилерских шоу-румов клиенты отправились бы за сэконд-хендом, случился внезапный конец вторичного рынка. Люди ушли с обеих площадок, отвернувшись и от новых, и от старых автомобилей. Им полагалось масштабно отправиться за б/у, в сопоставимой пропорции подняв продажи.

Ожидался рост не на +70%, но хотя бы +40%. Вместо этого рынок подержанных машин в апреле упал на -30%. Люди никуда не пошли. Они перестали покупать автомобили. И новые, и старые.

Апрель репрезентативен. Уже весна, еще нет майских каникул. И если люди готовы к тратам, они идут и покупают. Спад апреля означает не отложенный спрос, который будет реализован позже. Он означает вообще отказ от покупки. На машину нет денег, сил и желания. Страна потихоньку возвращается к привычному состоянию, когда автомобиль покупался не по первой прихоти, а после долгих лет вожделения, ожидания и накопления, после чего эксплуатировался поколениями, передаваясь по наследству. Дедушкину «Победу» внуки донашивали уже на нашем веку.

Кризис автомобильных продаж пугающе показателен. От машины мы были готовы отказаться в последнюю очередь. Оказалось, что она наступила. Последняя черта. Теперь она  где-то рядом и у многих уже на пороге. Если мы не покупаем автомобили, значит, мы не покупаем ничего. Во всяком случае многое из того, на что рассчитывала экономика, налоговики, бюджет, контрабандисты, взяточники и госслужащие.

Оставшись без кредитов, получив подорожание ОСАГО, эвакуаторы и видеокамеры, мы обрушили не отдельную отрасль, мы доломали экономику.

Чтобы собрать с нас недостающее, власть примется свирепствовать и поднимет цену за литр топлива, сократит врачей, отменит неотложку, закроет оставшиеся больницы, оставит без зарплаты учителей, переведет высшее образование на платную основу, взвинтит тарифы ЖКХ, поднимет цену на колбасу, плату за проезд, пролет, провоз и доставку, наложит оброк на асфальт и проселок, парковку и стоянку, двор и приусадебный участок и всех, кто еще платит, задушит налогами, поборами, взятками и вымогательством.

Троцкий мечтал разорить людей так, чтобы они остались без имущества и не занимались попытками его спасти или приумножить. В состоянии нищеты они более сговорчивы и охотней принимают не только спасительный паёк, но и любой приказ. К юбилейному 2017 году вроде бы успеваем.